Первый, в сентябре 1996 г., отмечал 1500-летие крещения Хлодвига, короля франков, а через него - крещение Франции. Как и другие великие исторические события, крещение Хлодвига и его влияние на зарождающуюся французскую нацию понимались двояко; воспринимаемая через призму современного секуляризма, эта двойственность послужила причиной серьезного спора во французских интеллектуальных кругах, развязанного перед паломничеством Папы. Ожидания были скромными. К удивлению многих, многотысячные толпы людей съехались в Тур, Реймс, Сен-Лоре-сюр-Севр и в Сент-Анн-д'Орей. На юбилейной мессе в Реймсе Иоанн Павел, который шестнадцать лет назад спрашивал Францию, остается ли она верна своему обету крещения, в 1996 г. просил собравшихся взглянуть на свою историю через призму истории французской святости. В истории французского католицизма имелись черные периоды, отмеченные неверностью и конфронтацией. Но любое испытание, настаивал Папа, «служило необходимым призывом к диалогу и благочестию... Когда ночь накрывает нас, мы должны думать о приближающемся рассвете, мы должны верить, что каждое утро Церковь возрождается через своих святых».Неожиданно позитивная реакция на паломничество Иоанна Павла 1996 г. позволяла предположить, что во французской душе что-то зашевелилось. Всемирный день молодежи 1997 г., проходивший в Париже с 18 по 24 августа, подтвердил это предположение и мог считаться поворотной точкой в современной французской религиозной истории.
Ритм Всемирного дня молодежи-97 соответствовал модели паломничества, с которым кардинал Люстиже впервые столкнулся, будучи священником в Сорбонне, где монсеньор Максим Чарлз оживил традицию студенческого паломничества вместе с группой молодых интеллектуалов, которые потом стали друзьями и соратниками отца Люстиже. Это паломничество - сначала в собор Нотр-Дам, позднее в Шартр - было подготовлено французским литургистом Луи Буйе, который писал, что каждое значительное христианское событие должно повторять Страстную неделю и Пасху, ядро христианского опыта. На каждом студенческом паломничестве, не важно, в какое время года, молодые могут «пережить» Святую неделю с Вербного воскресенья до Пасхальной всенощной. Эта модель с большим эффектом была использована для Всемирного дня молодежи-97.
Первый официальный день молодежного фестиваля, который пришелся на вторник, олицетворял Вербное воскресенье; огромный крест Всемирного дня молодежи был торжественно пронесен жарким днем через толпы, вероятно, 500 000 молодых людей от Эйфелевой башни по Марсовому полю до лужайки перед военной школой, где был сооружен помост для мессы по поводу открытия фестиваля 22 августа, когда Иоанн Павел II впервые встретился с участниками Всемирного дня молодежи-97, было «Святым Четвергом». Во время приветственной церемонии читалось Евангелие о том, как Иисус омывал ноги Своим ученикам (Ин. 13.1-15), - текст, объясненный в написанной Папой проповеди, которая на следующий день зачитывалась молодым людям в катехизисных группах, организованных по языковому признаку. В пятницу сотни тысяч подростков и молодых людей оживили Страстную Пятницу, установив двенадцать крестов по всему Парижу. В субботнюю ночь всенощная при свечах была отслужена на ипподроме Лонгшам, где Папа окрестил двенадцать молодых новообращенных со всех континентов. После этого воссоздания Пасхального бдения пришло время мессы на закрытии Всемирного дня молодежи в воскресенье утром, которая стала самой многолюдной во французской истории - более миллиона собравшихся.Многочисленная аудитория намного превзошла ожидания даже самых оптимистических коллег кардинала Люстиже. Прибывшие в Париж в начале недели говорили, что здесь может быть до 250 000 молодых людей, и до, вероятно, 500 000 на заключительной мессе. Эти цифры были превышены по крайней мере вдвое, а интерес, проявленный со стороны французских тинейджеров, привлек в город многих уехавших на отдых парижан, которые хотели посмотреть, что же происходит в действительности. Французскую прессу это ошеломило, пожалуй, даже больше, чем французских епископов.
Два местных «образа» Всемирного дня молодежи-97 были взяты из современной истории французского католицизма: святая Тереза из Лизье и Фредерик Озанам, основатель всемирной благотворительной организации Общества святого Винсента де Сен-Поля, которого Иоанн Павел причислил к лику блаженных 22 августа на мессе, транслируемой телевидением из Нотр-Дам. Выбор покровителей был не случайным. Оба были молодыми католиками: Тереза умерла в возрасте двадцати четырех лет, Озанам в сорок. Тереза была монахиней и женщиной, внесшей оригинальный вклад в теологию. Озанам был интеллектуалом в век радикального скептицизма, демократом, свободным от старорежимной горячности многих французских католиков его дней, помощником бедных, нежным мужем и отцом, мыслителем, чьи сочинения о справедливом обществе предвосхищают современную католическую социальную доктрину. Образ, созданный этой иконографией, оказался безошибочным. Святость возможна в современной жизни. Энтузиазм молодости может привести к Христу. Католическая вера может питать свободное общество (свободу), человеческое достоинство (равенство) и человеческую солидарность (братство).Неожиданный, даже оглушительный успех Всемирного дня молодежи-97 имел еще одну параллель с ВДМ-93 в Денвере. Спустя некоторое время после события глава парижской полиции сказал архиепископу Жану Луи Торэн, ватиканскому «министру иностранных дел», что «на ВДМ-97 не было ни единого инцидента» с молодыми людьми. Это было «невероятным» для массового скопления молодежи на концерте или футбольном матче, сказал ветеран-полицейский. Всемирный день молодежи оказался по-своему знаменательным. Собравшаяся молодежь, вероятно, этого не осознавала, но ее участие в фестивале бросило серьезный вызов секуляристским и материалистическим заблуждениям, которые были формой большей части европейской культуры. Французская история - современная европейская история - не определялась, как оказалось, исключительно секулярной революцией 1789 и студенческими волнениями 1968 г.
Июньская 1997 г. поездка Иоанна Павла в Польшу была омрачена несколькими черными тучами.
Одной из них стало воспоминание о паломничестве 1991 г. Оцененное многими как самый неудачный визит Папы на родину, оно позволило создать международную карикатуру в средствах массовой информации: злобный старик, не способный понимать мир, который он помогал создавать. Второй была недавняя политическая история Польши. В сентябре 1993 г. коалиция под руководством экс-коммунистов (или посткоммунистов, как их называли) победила на национальных парламентских выборах и получила власть в польском сейме. Два года спустя, 19 ноября 1995 г., Александр Квасьневский, моложавый, теле - и фотогеничный создатель посткоммунистического Демократического левого альянса, победил Леха Валенсу на президентских выборах. Сумасбродное поведение Валенсы со времени его избрания президентом в декабре 1990 г. сделало отставку, данную ему электоратом, понятной, как и внутреннее разделение коалиции «Солидарности» сделало понятной парламентскую победу посткоммунистов 1993 г. Но то, что этот факт был понятным, не делало его менее огорчительным. Образ революции «Солидарности» был заменен бывшим коммунистическим аппаратчиком, замечательным своими гибкими принципами, который, конечно, попытается манипулировать папским визитом в своих собственных интересах.
Существовали также опасения в связи со здоровьем Папы. Поляки, бывавшие в Риме в 1996 и в начале 1997 г., опасались шокирующего эффекта подробного телевизионного освещения приближающегося паломничества - не подумают ли люди, что Папа приехал домой умирать или прощаться с Польшей? Польские епископы пытались найти верный общественный тон, к которому Иоанн Павел призывал во время их визита ad limina в Рим в 1993 г., и они знали, что люди соберутся на папские мероприятия, и переживали из-за впечатления, которое произведет Папа на сварливую польскую прессуСостояние социальной психологии в Польше 1997 г. тоже было иным, чем в 1991 г. Как сказал глава издательства «Знак» Хенрик Возняковский, восемь лет демократии и капиталистического бизнеса вселили в поляков желание еще раз испытать «литургические ритмы» в своей жизни. Поляки боролись именно с теми видами общественных моральных явлений, на которые Иоанн Павел обратил внимание в 1991 г. То, что тогда выглядело зловещим и поспешным предупреждением, к 1997 г. оказалось поразительным предвидением.
Те, кто ожидал от Папы брюзжания, были глубоко разочарованы. Между 31 мая и 10 июня 1997 г. Иоанн Павел проповедовал мужество в тщательно составленных обращениях, которых насчитывалось более двух дюжин.
- Каждое возвращение в Польшу, - сказал он по прибытии во Вроцлав 31 мая, - является как бы возвращением домой, где любая мелочь напоминает нам о самом близком и дорогом для наших сердец.
Папа призывал поляков, огорченных политическими баталиями, в ходе которых возникла новая конституция, не удовлетворяющая никого, окинуть взглядом всю историю. Того, что поляки переживают сегодня - свободная Церковь в свободном и разумно защищенном государстве, - не существовало в Польше веками. Используйте этот случай, предлагал он, для углубления основ гражданского общества, которые являются предшественниками устойчивой демократии. Подумайте о гражданстве как о призвании сопереживать каждой сфере жизни, включая политику и экономику, в неразрывной связи с Евангелием. Посмотрите на свои корни как на источник добродетели, необходимой, чтобы сделать свободное общество действующим. Гордитесь тем, чего достиг ваш предпринимательский дух.
Июньское паломничество 1997 г. вновь зарядило электрическое поле привязанности, возникшее между Папой и польской аудиторией в 1979, 1983 и 1987 гг. Иоанн Павел II в 1979 г. -моложавый, поджарый, со стремительной походкой - героическая фигура. Иоанн Павел II в 1997 г. - старый, с дрожью в руке, передвигающийся медленно, но по-прежнему излучающий железную решимость и одновременно доброту, был другой, вероятно, даже более героической национальной фигурой. Несмотря на физические недомогания, он совершенно очевидно не утратил чувства такта и умения держаться.
В Гожуве-Велькопольском, в западной части страны, собралась толпа в 200 000 человек; 400 000 присутствовали на литургии Слова на площади рядом с костелом Первых польских мучеников. После проповеди Иоанн Павел поведал о предсказании кардинала Вышыньского, что новоизбранный Папа-поляк сможет повести Церковь в третье тысячелетие.- С годами у него больше шансов, - сказал он и выразил надежду, что присутствующие будут «коленопреклоненно просить Господа... чтобы я был в состоянии встретить этот вызов».
Толпа разразилась криком:
- Мы поможем тебе! Мы поможем тебе!
Ирония в том, что этой же фразой рабочие в 1970 г. ответили на вызов нового официально введенного в должность коммунистического лидера Эдварда Герека. Иоанн Павел произнес с долей иронии:
- Я узнал слова, но надеюсь, на сей раз получится лучше.
В Ченстохове 4 июня после чтения Евангелия полумиллионное собрание начало скандировать:
- Долгой жизни Папе!
На это Иоанн Павел ответил:
- Спасибо, спасибо, он будет стареть и дальше. 6 июня месса была отслужена в живописном месте на лыжном курорте в Закопане, в любимых Папой Татрах. Мэр города в традиционной одежде польских горцев опустился на колени перед Папой, чтобы поблагодарить его за «освобождение от «красного рабства» и за науку о том, как искоренить на нашей польской родине все, что является деградацией, унижением и делает нас рабами». После мессы, когда простые польские горцы запели Иоанну Павлу старую народную песню о горце, уходящем в изгнание («Горец, почему ты оставляешь свои прекрасные склоны и серебряные ручьи?»), те, кто присутствовал, и те, кто смотрел трансляцию по телевидению, с трудом сдерживали слезы, включая и самого Папу.
Иоанн Павел, который, как показалось обозревателям, в ходе визита стал бодрее, продолжал мастерски работать с аудиторией. Когда сотни тысяч молодых людей в Познани начали выкрикивать:
- Sto lat! [Живи до ста лет!], - он парировал:- Не льстите так Папе; лучше подумайте о Париже (и о приближающемся Всемирном дне молодежи)!
8 июня Иоанн Павел провел сорок минут в краковской университетской церкви Святой Анны, прогуливаясь в толпе польских ученых и деятелей культуры, здороваясь со старыми друзьями, осведомляясь о женах, мужьях, детях и внуках.
Краков решительно настроился оказать Папе грандиозный прием. Городские улицы были увешаны красно-белыми (польскими), желто-белыми (папскими) и бело-голубыми (краковскими) флагами. Магазины выставляли на витрины папские флажки и портреты. Церкви оставались открытыми всю ночь для исповедей перед канонизацией блаженной королевы Ядвиги, которая произошла 8 июня на центральной площади Кракова. Около 1,6 млн. поляков пришли на церемонию в это воскресное утро по улицам, закрытым для автомобилей и автобусов, распевая и неся плакаты различных католических организаций. Массовая спонтанная процессия служила напоминанием о том, каким многогранным может быть католицизм. Кроме мирян, одетых весьма разнообразно - от тинейджерских обносков до костюмов горцев (которые завершает черная меховая шапка), - тут были черноризые бенедиктинцы, белые доминиканцы, коричневые францисканцы, серые альбертинцы, прелаты, священники и семинаристы, выделяющиеся алыми, фиолетовыми, пурпурными, зелеными и черными поясами, и монашки в элегантных облачениях. Это было второе по величине собрание в польской истории, которое уступило только папской мессе на том же месте в 1979 г.
Визит 1997 г., как и тот, что состоялся восемнадцать лет назад, означал гораздо больше, чем просто увлекательное зрелище. У Иоанна Павла было что предложить аудитории, и в своих обращениях он разъяснял свое особое видение приоритета культуры над политикой и экономикой, в то же время развивая видение «общественной Церкви» как формы культуры.
Перед прибытием Папы в Польшу атмосфера полнилась признаками прощания. Спустя одиннадцать бодрящих дней начали поговаривать о новом папском паломничестве на Балтийское взморье и на озера, где Кароль Войтыла ходил на каяке. Паломничество показало, что Церковь Иоанна Павла II и Второго Ватиканского собора - Церковь, живущая как совесть национальной культуры, - была единственной жизнеспособной Церковью для будущего Польши. А значит, великий польский эксперимент может продолжаться. Могут ли демократическая политика и свободная экономика быть построены и оставаться стабильными на базе целостной католической культуры? Напоминая полякам и Польше о живом прошлом, а не о прошлом ностальгическом, Иоанн Павел П во время июньского паломничества 1997 г. не только поставил этот вопрос, но и дал стимул к позитивному ответу на него
Евангелическая стратегия Иоанна Павла с приоритетом культуры и социальных реформ сдала свой самый трудный экзамен во втором десятилетии его понтификата, когда семидесятисемилетний Папа исполнил свою давнюю мечту посетить Кубу.
Архиепископ Жан Луи Торэн находился на Кубе с 25 по 28 октября 1996 г. Кастро продержал его в ожидании встречи до полуночи и затем терзал трехчасовой речью, но обсуждение возможности папского визита снова началось на официальном уровне. В следующем месяце Кастро посетил Всемирный саммит по продовольствию, проходивший в Риме, и 19 ноября был принят Иоанном Павлом II на приватной аудиенции. Кастро официально пригласил Папу посетить Кубу. Иоанн Павел поблагодарил его за разрешение принять давнишнее приглашение кубинской Конференции епископов.Подготовка визита продолжалась весь 1997 г. Папа и Святой Престол были полны решимости использовать визит как возможность решить несколько самых серьезных проблем на Кубе. Там не хватало свещеннослужителей, поскольку режим блокировал доступ священникам и монахиням, желающим работать на острове. Полное отсутствие доступа к средствам массовой информации означало, что Церковь не имеет возможности представить себя кубинскому обществу. Церкви запрещалось распространять гуманитарную помощь, хотя тем не менее она могла ее получать, что сделало Церковь своего рода накопителем для режима. И судьба примерно 900 политических заключенных, все еще сидящих в знаменитых тюрьмах Кастро, оставалась неразрешенной. Ни один из этих вопросов не был утрясен. Оставался открытым и вопрос об обеспечении доступа общественности к информации о визите Папы на Кубу. Таково было положение дел, когда в октябре 1997 г. папский представитель Хоакин Наварро-Валлс прилетел в Гавану.
Наварро получил инструкции от кубинских властей обращаться к Кастро «команданте». Наварро отказался, говоря, что будет обращаться к кубинскому лидеру «господин президент» - небольшой, но важный знак, что Святой Престол не собирался участвовать в идеологических играх режима. Когда папский представитель в 19.45 был проведен в кабинет кубинского лидера, Кастро немедленно сказал:
- Расскажите мне о Папе.
Наварро ответил:
- Господин президент, я вам завидую.
Кастро спросил:
- Почему?
- Потому, - отвечал Наварро, - что Папа каждый день молится за вас, молится, чтобы человек с вашим положением нашел свой путь назад к Господу.
Словоохотливый Кастро неожиданно промолчал. Наварро продолжал описывать ему обычный день Иоанна Павла, подчеркнув, что до 7.30 утра время для частной молитвы. Месса была лучшей частью его дня. Слушая это, пересказывал позднее Наварро, Кастро выглядел как человек, снова открывший для себя вещи из своего детства.
Перед прибытием Папы, 21 января 1998 г., неизбежно возникал вопрос, что нового принесет его визит на Кубу. Церемония прибытия в аэропорт имени Хосе Марти дала на него исчерпывающий ответ. Впервые за сорок лет Фидель Кастро и его революция оказались не в центре общественного внимания. Предлагалась другая революция, революция христианская, та, что искала возможности восстановить для кубинцев их подлинную историю и культуру. Кастро, который во время визита сочетал подчеркнутое уважение к Папе с постоянной антиамериканской пропагандой, казалось, почувствовал это. После обмена приветствиями, когда Кастро сказал кубинцам, что они исторически были жертвами, а Папа спокойно напомнил им, что они должны быть архитекторами своей судьбы, Иоанн Павел медленно направился к «папамобилю», чтобы ехать в Гавану. В какой-то момент показалось, что Кастро собирается сесть в автомобиль вместе с Папой. Затем он отступил. В последующие четыре дня Куба приобщалась к другой революции. Этот опыт показал, насколько ошибочен лозунг, начертанный на стенах домов по всей стране: «Фидель - это революция. Революция - это Куба». Теперь все переменилось.
После триумфального прибытия в кубинскую столицу Папа провел ночь в Гаване. Отсюда он все три дня летал туда и обратно: в Санта-Клару, Камагуэй и в Сантьяго-де-Куба. Темы его главных обращений были мастерски выстроены и вытекали одна из другой: от семьи и полноты образования через новую интерпретацию кубинской истории и до горячего призыва возродить Кубу для истории и международного сообщества.
На первой папской мессе в Санта-Кларе в четверг Иоанн Павел выступил против монополии кубинского режима на образование, настаивая, что государство не имеет права замещать место родителей, которые «должны иметь возможность выбрать для своих детей педагогический метод, этическое и гражданское содержание и религиозное направление, которое даст возможность получить полное образование». Так, сказал Папа, цитируя кубинского поэта-революционера Хосе Марти, дети Кубы смогут «расти в гуманности... вместе со всеми и для блага всех». Что касается прошлого, которое революция Кастро пыталась искоренить, Иоанн Павел предложил другой исторический урок: «На Кубе институт семьи унаследовал богатое наследие добродетелей, которыми были отмечены креольские семьи прошлого... Те семьи, основанные на четких христианских принципах, были настоящими сообществами взаимной привязанности, радости и празднования, доверия и безопасности и безоблачного примирения... Куба, заботься о своих семьях, чтобы было чистым твое сердце!»
На площади Игнасио Аграмонте в Камагуэе в пятницу 23 января Иоанна Павла встречали около 200 000 радостных подростков; они всю жизнь систематически подвергались атеистической пропаганде. Под палящим карибским солнцем ребята плясали, прыгали, размахивали самодельными кубинскими и ватиканскими флажками и слушали Иоанна Павла, который говорил с возвышения, венчающего барельеф Фиделя Кастро и Че Гевары, изваянных в традициях соцреализма, призывая молодежь быть главными героями собственной личной и национальной истории:- Счастье достигается через жертву. Не смотрите вовне, чтобы найти то, что внутри. Не ждите от других того, что вы сами можете и призваны делать. Не оставляйте на завтра строительство нового общества, в котором самые благородные мечты не будут разбиты и в котором вы сможете быть главными деятелями вашей собственной истории.
Куба, сказал в заключение Папа, «имеет христианскую душу», которая доносит до нее «всеобщий призыв». Не тот призыв, что привел кубинскую армию в Африку в 1970-е гг. Но призыв «преодолеть изоляцию... открыть себя миру». «Подошло время, чтобы начать новый путь», не потому, что гарант благосостояния в Москве развалился, но потому, что «сейчас время обновления, которое мы чувствуем в приближении третьего тысячелетия христианской эры». Затем он поручил «этих людей, таких близких моему сердцу», покровительству Королевы Кубы, Ла Каридад из Эль-Кобре, с тем, чтобы она могла «добыть для своих детей дары мира, прогресса и счастья».
Нынешний культ знаменитостей, в котором слава является производной от преходящего - богатства, красоты, социального положения, бесконечного внимания папарацци и международной бульварной прессы, - еще одна угроза для развития нового гуманизма в новом тысячелетии. Самолюбование и потворство своим желаниям, трансформированное в убогую дурную славу, находилось в конфликте с жертвенным требованием Закона Благодати, свойственного человеческой природе, и с Евангелием Христа.
При поверхностном сопоставлении смерти двух знаменитых женщин в начале осени 1997 г. совершенно несопоставимы. Годами мир предчувствовал смерть восьмидесятисемилетней матери Терезы из Калькутты, которая умерла 5 сентября. Пятью днями ранее для всех стала полной неожиданностью жестокая смерть Дианы, принцессы Уэльской, погибшей в автомобильной аварии в Париже. Иоанн Павел II видел связь между этими двумя событиями.
- Это провиденциально, - сказал он гостям за ленчем в конце сентября, - что мать Тереза умерла в одно время с Дианой.
Присутствовавший среди гостей поляк предположил, что кажущееся совпадение на самом деле иллюстрировало контраст между пустым обожествлением, которое приходит от современного секулярного служения, и подлинной святостью апостольства. Иоанн Павел, чье сочувствие семье бывшей принцессы Уэльской было столь же очевидным, как и восхищение матерью Терезой, не согласился. Тогда другой гость предположил, что мать Тереза была «посланием» для нашего времени, и Папа согласился. Она воплотила многое из того, что он оценивал как центральное звено своего понтификата, - защита жизни, защита семьи, забота о бедных, достоинство женщин, права человека. Она действительно была «сестрой Господа», как святой Альберт Хмеловский был «братом нашего Бога», - сказал Иоанн Павел. Смерть албанской монахини, с которой у них существовало интуитивное взаимопонимание, «оставила нас всех осиротевшими».
И Диана, и мать Тереза были «личностями». Их жизни и смерти иллюстрируют суть того, что Иоанн Павел делал все пятьдесят лет своего священничества: подлинное человеческое величие проявляется в личности, направленной вовне, как мать Тереза была ориентирована на бедных, которым она служила; каждый из них, сказала она однажды, был Иисусом в особенной «волнующей личине». Богатство, красота и положение в обществе не должны быть непреодолимой помехой для счастья, но они могут стать инструментами благодати только тогда, когда от них отказываются для логики Креста, ради требований жертвенности. В преддверии третьего тысячелетия королевский путь к человеческому счастью остается путем самоотречения - путем Креста.Через несколько недель, вспоминая мать Терезу, Иоанн Павел заметил:
- Я надеюсь, она будет канонизирована.
Даже перед погребальной мессой 13 сентября раздавались звонки со всего мира с предложением немедленной канонизации. Папа, полный решимости не позволить подняться сомнениям из-за поспешно принятого решения, был намерен дать процессу течь своим чередом. Он почти не сомневался в его конечном результате.
По словам кардинала Эдварда Кассиди, президента Папского совета по содействию христианскому единству, вопрос о встрече между Иоанном Павлом и Алексием в июне 1997 г. впервые был поднят в Москве в декабре 1996 г., на встрече представителей Совета и Московского Патриархата. Встреча должна была произойти во время Второй Европейской экуменической Ассамблеи в Граце, на юге Австрии. Вслед за этой дискуссией кардинал Кассиди спросил Папу, желает ли он отправиться в Вену, чтобы встретиться с Алексием II перед или во время встречи в Граце. Иоанн Павел ответил согласием, и Совет по содействию христианскому единству начал организовывать встречу на конфиденциальной основе, как это понималось всеми сторонами, прямо задействованными в процессе. Но в Москве произошла утечка информации, архиепископу Греческой Православной Церкви в Вене было сказано, что встреча якобы уже оговорена, и архиепископ сообщил об этом как уже о свершившемся факте Вселенскому Патриарху Варфоломею.Варфоломей был очень огорчен, что устроители встречи не поставили его в известность. Кардинал Кассиди сказал, что его не оповестили потому, что на самом деле ничто еще не решено и Святой Престол по-прежнему не уверен, состоится ли встреча. Вселенский Патриарх, в свою очередь, проинформировал Кассиди, что если Папа встретится с Алексием II, а с ним нет, он воспримет это весьма негативно. Кассиди ответил, что Папа будет счастлив встретиться с ним, но, по-видимому, Вселенский Патриарх не совсем верно представляет сложившуюся ситуацию. Папа собирался приехать в Вену только на часть дня, и, так как планы были привязаны к дате, Папа и Алексий II должны были провести в монастыре личную встречу, открытую встречу, совместную церковную службу, ленч - и все. Варфоломей сказал, что, если в Вене планируется встреча между Папой и Алексием II, а он, Варфоломей, собирается быть в Граце (план, о котором Святой Престол не был осведомлен), значит, он тоже должен встретиться с Папой. Кассиди после консультаций с Иоанном Павлом сообщил, что отбытие Папы будет отложено до середины дня, с тем чтобы он и Варфоломей могли встретиться. Вселенский Патриарх ответил, что не может встречаться с Иоанном Павлом после Алексия II. Когда же? - поинтересовался Совет. Вселенский Патриарх заметил, что это может быть полчаса, даже пятнадцать минут, перед прибытием Алексия. Папа и Кассиди решили, что такой вариант выглядит нелепо. Как позднее излагал Кассиди, угодить желанию Варфоломея было трудно. Тому хотелось подчеркнуть свою роль как первого среди православных равных - примчаться, обменяться приветствиями, а затем умчаться обратно, перед прибытием Алексия вместе с мировой прессой. Иоанн Павел выдвинул другое предложение. Так как Варфоломей летит в Вену на частном самолете, почему бы ему не остановиться по пути в Риме и быть принятым надлежащим образом, чтобы два человека могли поговорить и позавтракать вместе? Вселенский Патриарх отказался. Он уже был в Риме, Иоанн Павел не возвратил ему визита, так что он не может приехать в Рим снова. Это, казалось, истощило терпение Курии, и Вселенский Патриархат был уведомлен, что Святой Престол сожалеет, но, кажется, ничего сделать не может. Тогда Варфоломей I отменил свой визит в Грац, даже после того как кардинал Кассиди заявил, что подготовка встречи Папы с Патриархом Алексием не завершена.
Конечно, она не была завершена. Происходило утомительное обсуждение по поводу совместной декларации, которую Иоанн Павел и Алексий должны были подписать; наиболее сложным вопросом оставался вопрос о том, что православие считало «прозелитизмом» греко-католиков на Украине. Вопросы собственности, включавшие храмы на Украине, также ждали своего разрешения, Святой Престол заявлял, что он решает вопросы настолько быстро, насколько это возможно, но Москва с ним не согласилась.Но на этом печальное стечение обстоятельств не закончилось. Как видно, в результате того, что договоренности о встрече Варфоломея и Папы перед встречей понтифика с Алексием II достигнуть не удалось, Вселенский Патриарх Константинопольский проинформировал Святой Престол, что впервые за четверть столетия не будет отправлена делегация на ежегодное празднование дня святых Петра и Павла в Риме 29 июня. Несколько недель спустя, раскритикованный своими митрополитами за то, что не послал представителей в Рим, Варфоломей заметил, что все это было просто «проходящим облаком». И все же этот жест был воспринят как оскорбление. Несколько американских епископов спрашивали затем кардинала Кассили, как быть с предполагаемым визитом Вселенского Патриарха Варфоломея в шестнадцать городов США в октябре, в ходе которого предусматривалось большое количество экуменических мероприятий. Кассиди поговорил с Папой, и Иоанн Павел ответил, что планы для экуменической встречи с Варфоломеем должны оставаться неизменными, «как будто ничего не произошло». Более того, Иоанн Павел сказал, что римская делегация отправится во Вселенский Патриархат, как обычно, 30 ноября, на празднование дня святого Андрея
. Иоанн Павел II сердечно поприветствовал православную делегацию, посетившую празднование дня святых Петра и Павла в Риме в июне 1998 г., и католические экуменисты высоко оценили позитивные слова, которые глава делегации, митрополит Жан де Пергаме, сказал об «Ut Unum Sint». Ближе к концу 1998 г., казалось, наметился прогресс, по крайней мере на одном фронте, когда Патриарх Румынской Православной Церкви Феоктист заявил, что будет приветствовать паломничество Иоанна Павла II в Румынию, которое в мае 1999 г. стало первым паломничеством Папы в страну, исповедующую в основном православие. Вопреки этому прогрессу и нескольким другим ободряющим заявлениям Вселенского Патриарха Варфоломея в 1998 и в начале 1999 г. грустный факт оставался фактом - надежда Папы на закрытие бреши между Римом и Востоком на рубеже тысячелетий далека от осуществления.
Будучи верен Второму Ватиканскому Собору и его смыслу kairos, Иоанн Павел предпринимал все возможные, иногда даже чрезмерные усилия в этом направлении. Хотя никто не мог аргументировано утверждать, что усилия Иоанна Павла II поддержаны большинством православных лидеров.
Двадцатая годовщина понтификата Иоанна Павла II 16 октября 1998 г. выпала на середину необычной недели. В воскресенье, 11 октября. Папа канонизировал Эдит Стейн, Терезу Благословенного Креста по ее кармелитскому имени, перед огромным собранием римлян и паломников из Польши, Германии, Франции, Нидерландов, Испании и Соединенных Штатов. Один из священников, проводивших службу, член Мелкитской Церкви восточного обряда, был отцом Терезы Бенедикты Маккарти, маленькой девочки, чудесным образом спасенной от летальной передозировки лекарства через заступничество Эдит Стейн.
Представляя ту, кого он назвал «замечательной дочерью Израиля и верной дочерью Церкви, святой всего мира», Иоанн Павел заметил, что эта женщина олицетворяет собой двадцатое столетие с его беспокойным поиском подлинного гуманизма. Эдит Стейн, сказал он в своей проповеди, знала, что «любовь Христа и человеческая свобода неразделимы, поскольку любовь и истина связаны внутренними отношениями. Поиск истины и ее выражение в любви не показались Эдит Стейн странными, напротив, она обнаружила, что они взаимно дополняют друг друга... Святая Тереза Благословенного Креста завещала всем нам: «Не принимайте ничего как истину, если ей недостает любви. И не принимайте ничего как любовь, если ей недостает истины! Друг без друга они становятся разрушительной ложью».
Эта дочь Израиля и католической Церкви умерла в газовой камере Освенцима-Биркенау, отказавшись от предложения о помиловании. «Почему меня должны щадить? - спросила она. - Разве то, что я крещена, дает мне какие-то преимущества? Если я не могу разделить судьбу моих братьев и сестер, моя жизнь в определенном смысле тоже разрушается». Когда Церковь отмечала день памяти святой Терезы Благословенного Креста, Иоанн Павел сказал:- ...мы должны помнить Шоах, этот жуткий план уничтожения людей - план, по которому миллионы наших еврейских братьев и сестер пали жертвами. «Да призрит на тебя Господь светлым лицем Своим и помилует тебя!» (Числ. 6.25) Может Господь явить им лик, Свой и дать им мир.
Канонизировав Эдит Стейн, Иоанн Павел, казалось, предложил, чтобы память еврейских мучеников Шоаха стала частью ежегодного литургического ритма католической жизни.
В воскресенье, 18 октября, Иоанн Павел отметил двадцатую годовщину своего понтификата и сороковую годовщину посвящения в епископы еще одной мессой под открытым небом на площади Святого Петра. Празднование было организовано Римской епархией. Почти 40 кардиналов, 100 епископов и 800 священников служили мессу вместе с Папой. Облаченный в великолепную расшитую золотом зеленую ризу, дар церквей Рима, Иоанн Павел проповедовал более чем 100 000 собравшихся на тему из предназначенного на воскресенье евангельского чтения «Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на Земле?» (Лк. 18.8).
Вот вопрос, сказал Папа, который волнует всех епископов Рима уже почти 2000 лет. Этот вопрос неразрывно связан с вопросом, который Воскресший задал Петру: «Любишь ли ты Меня?» (Ин. 21.17). Этот же вопрос Христос задавал архиепископу Краковскому 16 октября 1978 г. Вопрос, поставленный перед Каролем Войтылой в тот день, звучал так: «Принимаешь ли ты свой выбор?» Евангельский вопрос, вложенный в эту устоявшуюся формулу, был вопросом Христа: «Любишь ли ты Меня?» - вопросом одновременно притягивающим и пугающим, поскольку любить Христа означает пройти Его крестный путь.
- После двадцати лет службы на Престоле Петра, - говорил Иоанн Павел, - я не могу не спросить себя: заметил ли ты все это? Являешься ли ты прилежным и бдительным учителем веры в Церкви? Пытался ли ты сделать великую работу Второго Ватиканского Собора понятнее и доступнее современникам? Пытался ли удовлетворить ожидания верующих внутри Церкви и жажду истины, которую чувствует мир за пределами Церкви?»
Сама постановка таких вопросов после двадцати лет службы была живым свидетельством смирения Папы и его непреходящего чувства ответственности. Когда дети из римского церковного прихода поднесли ему после мессы подарки и он обнял каждого из них, эмоции захлестнули всех - дети плакали. Папа ронял слезы, как и тысячи людей на площади. Двадцать лет назад атлетически сложенный, решительный Иоанн Павел II вошел в историю. Те, кто имел глаза, видели нечто большее. Зрячие видели человека, который провел свою жизнь в служении Господу и продолжал спрашивать себя: «Любил ли я?»
На следующей неделе в ответ на ежегодные поздравления гостей на обеде Папа сказал в задумчивости:
- Двадцать лет Папа... сорок лет епископ...
